Вавилова Елена Юрьевна. Глубинная психология о проблеме зла

Традиционным для европейской культуры стало положение о развитии самосознания человека на основе углубления познаний о добре и зле, их диалектике, взаимопереходе, взаимном потенциальном влиянии. Проблема взаимосвязанности противоположных, позитивных и негативных, проявлений психики человека получила своеобразную интерпретацию в трудах представителей глубинной психологии. Положение основателя психоанализа Зигмунда Фрейда о присутствии в психике человека двух полярных энергий: эроса (стремлений к удовольствию, жизни) и танатоса (влечения к смерти), создающих динамику внутренней жизни индивида, было переосмыслено Карлом Густавом Юнгом и другими известными представителями глубинной психологии.

В общем плане психика человека представляется З. Фрейду расщепленной на две противостоящие друг другу сферы – сознательного и бессознательного. Главная энергия, лежащая в основе психики – либидо – энергия стремления к наслаждению. В возрасте 3-5 лет каждый человек переживает серьезный кризис. Энергия либидо в этом возрасте проявляется в неосознанном сексуальном влечения сына к матери (комплекс Эдипа), или дочери к отцу (комплекс Электры). Стремление к инцесту преодолевается культурой, введением первичного запрета на сексуальные отношения между родителями и детьми, и дальнейшим расширением половой морали. Поэтому культура изначально враждебна индивиду, но без нее не было бы общества. Так в творчестве ученого появляется оппозиция, которая может быть оценена в понятиях блага и зла: бессознательному стремлению к сексуальному удовольствию противостоят тяготы реальности как ограничение, как зло. Данный конфликт может быть преодолен человеком в любом возрасте путем сублимации энергии либидо – переводом ее в культурно приемлемое творчество.

Расшифровка символического языка бессознательного, толкование сновидений – все это привело ученого к признанию злого начала и в самом человеке, выраженного в природной, стихийной агрессивности. Но, поскольку человеческое бытие многомерно, деструктивность бессознательного контролируется сознанием и культурой. Согласно учению З. Фрейда конфликт между нравственностью, основой культуры (Сверх-Я), и бессознательными влечениями (Оно) приводит к психопаталогиям, проявляющимися в диапазоне от неврозов до преступлений.

Рассуждая о человеческой жизни как взаимосвязи положительного и отрицательного вообще, З. Фрейд писал: «Происхождение чувства вины психоаналитик представляет себе иначе, чем психолог, но и ему не так легко отдать в этом отчет. Человек чувствует себя виновным, когда делает что-либо, признаваемое злом. После некоторого колебания к этому может быть добавлено: виновным может считать себя и человек, который не сделал ничего плохого, но обнаружил у себя это намерение. Оба случая предполагают, что зло уже заранее признается предосудительным и долженствующим быть неосуществленным. Как человек приходит к такому решению? Следует сразу же отклонить первоначальную, так сказать, прирожденную способность отличать зло от добра. Зло очень часто совсем не является для «Я» вредным или опасным, наоборот, иногда также и чем-то желательным, доставляющим удовольствие. В этом проявляет себя, следовательно, стороннее влияние; оно определяет, что следует называть добром, и что – злом. Ввиду того, что собственное чувство не повело бы человека по этому пути, у него должно быть соображение, по которому он под это чужое влияние подпадает. Его легко обнаружить в беспомощности человека и в его зависимости от других; его можно лучше всего обозначить как страх перед утратой любви. Если человек теряет любовь того, от кого он зависит, он теряет и его защиту от многих опасностей, а главное, подвергается риску, что этот превосходящий его проявит свое превосходство в форме наказания. Зло, следовательно, первоначально есть то, что грозит нам утратой любви; из опасения такой потери мы должны его избегать. При этом не имеет большого значения, совершили ли мы это зло или только собирались его совершить; в обоих случаях грозит опасность, что авторитетная инстанция это вскроет и будет вести себя в обоих случаях одинаково»1.

Как демонстрирует приведенный отрывок, основатель психоанализа склоняется к трактовке сущности добра и зла в русле воззрений Августина Аврелия – зло есть умаление добра и любви. В трактовке психоанализа зло – это осознаваемая индивидом утрата положительного смысла, которая приводит к ощущению ущемленности самоценности, чувству стыда. Намерения и поступки оцениваются с позиций общечеловеческих духовных ценностей, сосредоточенных в «Сверх-Я» (для ребенка или невротика «Сверх-Я» воплощают родительские фигуры). В качестве абсолютного культурного авторитета «Сверх-Я» представлено образом Бога; а в образе дьявола сосредоточены те элементы психической жизни, которые в наибольшей степени противостоят сознательной воле человека.

Но внутренний мир человека – это не только хаос бессознательных разрушительных, аморальных желаний. «Мы подчеркиваем все злое в человеке только потому, – писал Фрейд, – что другие это отрицают, – благодаря чему душевная жизнь человека хотя и не становиться лучше, но зато делается понятной. Если мы откажемся от односторонней этической оценки, то, несомненно, сможем определить форму взаимоотношений доброго и злого начала в человеческой природе»2. Рассуждения о сущности положительного и отрицательного для биологического организма вообще привели З. Фрейда к выводу о равноправном существовании в бессознательном двух энергий – названных им эрос и танатос (влечение к смерти).

Эрос – инстинкт жизни, стремление к сохранению жизненной субстанции, в формах самосохранения индивида, сексуальности, желания продолжения рода. Его сублимированное действие выражается в радости общения и созидания. Танатос выражается в тяготении к первоначальному неорганическому состоянию и врожденной агрессивности. В человеческом обществе он проявляется как стремление к самоуничтожению и насилию, порождает войны и конфликты. Эрос и танатос могут причудливо дополнять друг друга. Садизм и мазохизм З. Фрейд определяет как сплав сексуального влечения и агрессивности, направленной на другое живое существо (садизм) или на самого себя (мазохизм). Вся жизнь является борьбой и компромиссами между эросом и танатосом, физиологически эти принципы выражаются как сочетание возникновения и распада клеток в живом организме.

Эрос и танатос – так же метапсихологические принципы, которые выражаются в культуре как антагонизм любви и ненависти или добра и зла, преобладании одной из тенденций в характере и поведении человека. «…Есть два различных по сути вида влечения: сексуальные влечения, понимаемые в широком смысле, эрос, если вы предпочитаете это название, и агрессивные влечения, цель которых – разрушение. В таком виде вы вряд ли сочтете это за новость, это покажется вам попыткой теоретически облагородить банальную противоположность любви и ненависти, которая, возможно, совпадает с аналогичной полярностью притяжения – отталкивания, которую физики предполагают существующей в неорганическом мире»3 . Развертывание бессознательного начала в психике человека сопровождается не только высвобождением низших влечений, но и побуждениями к действиям по созданию духовных ценностей, стремлением к общечеловеческой солидарности. «Добавим, что этот процесс служит эросу, стремящемуся объединить сначала отдельных людей, затем семьи, затем племена, народы, нации в одно большое целое – человечество. Человеческие массы должны быть либидозно связаны; одна необходимость, одни преимущества объединения в труде не могли бы их удержать вместе. Но этим предначертаниям культуры противодействует прирожденный первичный позыв человеческой агрессивности, враждебности каждого ко всем и всех к одному. Этот обнаруженный нами, наряду с эросом, инстинкт агрессии является притом и главным представителем первичного позыва смерти, разделяющего с эросом господство над миром. И теперь, мне кажется, смысл развития культуры перестал быть для нас неясным. Оно должно показать нам борьбу между эросом и смертью, между инстинктом жизни и инстинктом разрушения, как она протекает в человеческой среде. Эта борьба составляет существенное содержание жизни вообще, и поэтому развитие культуры можно было бы просто назвать борьбой человечества за существование»4 .

З. Фрейд не мог указать реальность, соответствующую новому метапсихологическому термину – танатос, «инстинкт смерти». Ведь в нем субстантивируется некоторое «не», отсутствие чего-то: смерть как отсутствие жизни, метафизическое противостояние бытия и ничто. Влечение к небытию вообще и желание регресса к предыдущему, более низкому состоянию, предполагают различный анализ моделируемой ситуации. При противопоставлении «жизнь органическая – неорганическое существование» мы получаем естественный процесс превращения одной формы материи в другую путем разрушения5 . Исследуя дилемму «жизнь органическая сложная – жизнь органическая примитивная» З. Фрейд наделяет танатос и положительным значением – это консервативный, охранительный инстинкт, проявляющийся в неблагоприятных для существования организмов условиях таким образом, чтобы ценой упрощения структуры сохранить саму биологическую жизнь для дальнейших вариантов развития.

Как компоненты метапсихической структуры, присущей человечеству вообще, эрос и танатос – вечны. Поэтому их проявления, называемые добром и злом, сталкиваются друг с другом на протяжении всей истории человечества, но явное преимущество какой-либо одной силы выявить невозможно. Конфликт во внутренней, душевной жизни личности предстает как противоречие между сознанием, перенявшем ограничивающие установки культуры, и бессознательным. Но только неосознанные влечения ужасны, понятое психическое явление теряет роль «злого рока», сопротивление которому бесполезно. Психотерапевтические процедуры и предполагают познание процессов, происходящих в бессознательном индивида. Выйдя на свет разума, они потеряют свою демоническую силу. Иначе говоря, лозунгом З. Фрейда являлось: «Там, где было Оно, должно стать Я»6 . В таком случае признак здоровой психики – наличие подвижной целостности личности, эффективно использующей энергии бессознательного, так как только «Я» может транслировать психические энергии на объект.

Как отмечают критики психоанализа, в концепции есть существенные упущения, которые отразились и на понимании блага и зла:

поскольку в область бессознательного вытесняются индивидуальные, уникальные для каждого индивида мысли и образы, то эрос и танатос предстают в психике каждого человека по-своему, имеют уникальную персонификацию. Данное положение показывает, что психоанализ имеет дело с субъективной реальностью, не всегда истинной, поэтому не имеет права на объективные научные выводы (данное затруднение по-своему попытался устранить К-Г. Юнг теорией архетипов);
добро и зло никак не соотносятся с объективными социально-экономическими процессами, происходящими в обществе;
критерием оценки любого явления выступает биологическая жизнь, основанная на инстинктах7 . Отсюда важнейшие ценностно-целевые установки человека объясняются, исходя из преобладания в его бессознательном эроса или танатоса8 .
Итак, в классическом психоанализе З. Фрейда конфликт между добром и злом предстает в трех различных вариантах:

бессознательному стремлению к максимальному сексуальному наслаждению противостоит реальность как объективное ограничение;
это противоречие между влечениями бессознательного и сознанием, усвоившем репрессивные указания культуры. В таком случае сознание вынуждено либо вытеснять и подавлять архаичные порывы, либо сублимировать их;
как борьба между базовыми принципами в самом бессознательном, между «волей к жизни» – эросом и «влечением к смерти» – танатосом.
Согласно З. Фрейду, в область бессознательного вытесняются индивидуальные, уникальные для каждого индивида мысли и образы, то есть эрос и танатос предстают в психике каждого индивида по-своему, имеют уникальную персонификацию. К.Г. Юнг же считал область бессознательного любого человека насыщенной формами и образами, которые не приобретены индивидуально, но являются даром далеких предков, коллективной прото-психикой. Таким образом, существует область коллективного бессознательного, она едина для всего человечества, и наполнена рядом основополагающих образов. Они носят название архетипы (от «архаические типы») или доминанты («доминирующие»). К.Г. Юнг вводит второй слой бессознательного, и структура бессознательногоприобретает следующий вид: более глубокий слой составляет коллективное бессознательное (объективно-психологическое), более поверхностный – субъективно-бессознательное (субъективно-психологическое).

Архетипы – изначальные образы, наиболее древние и наиболее всеобщие формы представлений человечества о мире, отражение постоянно повторяющегося опыта человечества. Это врожденные психические структуры, перво-образы, составляющие содержание коллективного бессознательного и лежащие в основе общечеловеческой символики сновидений, мифов, сказок, других созданий художественной фантазии. Воспроизводит же эти образы культура, начиная от первых мифов, до сегодняшних образов массового искусства.

Все архетипы принято делить на две группы: неперсонифицированные (эфир – любая перво-субстанция: огонь у Гераклита, вода, пустота, «нечто единое»; энергия, жизненная сила – прана, мана) и персонифицированные. К этой группе относятся: самость (центральный архетип, отражающий самосознание личности, своеобразное ядро психики, вокруг которого группируются энергии сознательного и бессознательного), персона (своеобразная маска, которую надевает личность в ответ на требования социального окружения, публичное лицо), анима (образ, представляющий женские качества в мужской психике), анимус (образ, представляющий мужские качества в женской психике), тень (скрытые дурные качества индивида, сосредоточие агрессивных и антисоциальных стремлений); младенец (персонификация потенциала личности), мудрец (отображение духовной силы, целостности личности), колдун (персонификация выбора и знания). Напомним, что количество и названия архетипов отличаются у разных исследователей.

Все архетипы взаимосвязаны, так как отражают первоначальную целостность человеческой прото-психики, нерасчлененность на сознание и бессознательное, исходное состояние, которое отражено в символическом образе дракона-уробороса, вечного змея, кусающего свой хвост. Становление собственно сознания человека, обретения им самости (центроверсии), начинается с выделения в уроборосе образов прародителей мира – вначале матери, затем отца (фрагментации изначального архетипа)9 . Оба архетипа имеют двойственную природу, одновременно благожелательную и ужасную для человека10 . Так, архетип матери сочетает в себе две ипостаси: ужасная мать и великая мать. Последняя приносит помощь, жизненные силы, благожелательность и интуицию. Вместе же они отражают цикличность природных процессов, жизнь-смерть-жизнь11 . Сочетание благожелательного и вредоносного аспектов – это отражение изначальной двойственности всех архетипов (как последствие исходной синкретичности психики, слитности сознания и бессознательного).

Личность предполагает самосознание, которое действенно выявляется. Миф переводит архетипы из бессознательного в сознание, дает возможность завладеть присущей им энергетикой, силой, качествами, сделать частью личности. Первоначально миф, или позже сказка, развернутые как внутренняя жизнь индивида, дают картину становления и раскрытия личности, процесс становления ее самосознания.

Архетип первоначального отца, прародителя мироздания представлен в образах мудрого старца и колдуна, которые всегда появляются в мифологическом, эпическом повествовании о приключениях героя. Отголоски изначального единства образов мудрого старца и колдуна, то есть произошедшего процесса фрагментации архетипа, иллюстрируют отношения Бога и Мефистофеля в поэме И. Гете «Фауст». В ней же между Богом и духом отрицания просматривается неожиданная взаимная симпатия, сотрудничество (как и между Яхве и Сатаной в Библейской Книге Иова), хотя и Мефистофель, и Сатана враждебны настроены по отношению к главным героям, несут испытания в их жизнь.

Старец – персонификация творческой стороны личности, духовной целостности, мудрости, добра. Он пробуждает в герое желание свершить, веру в себя и свои силы, в сказках он – наставник главного героя. Архетип проявляется в образах мага, врача, священника, учителя, деда или какой-нибудь другой личности, обладающей авторитетом. Архетип колдуна (или колдовского демона)– один из наиболее древних образов, отличен от архетипа тени тем, что может равно нести и добро, и зло. Сам К.Г. Юнг пишет: «Порой ее (фигуру демона – Е.В.) можно лишь с большим трудом или почти нельзя отличить от тени; но чем больше преобладает магическая черта, тем скорей она может быть отделена от тени, что немаловажно постольку, поскольку она может иметь также и позитивный аспект мудрого старого человека»12 . В мифах и сказках колдун может как помогать, так и вредить герою, предоставляя или отнимая у него волшебные артефакты или наделяя сокровенным знанием. Двойственный образ колдуна является персонификацией изначального человеческого стремления к познанию окружающего мира, но до того момента, пока не произошла рефлексия самосознания к добру или злу. Часто в образе колдуна является нам главный скептик и критик, желающий подвергнуть героя испытаниям. Например, в русских сказках Баба Яга традиционно обещает Ивана-царевича сварить и съесть, но потом, удостоверившись в непреклонном желании героя довести свою миссию до конца, становится его помощницей и советчицей. Поэтому сила знания, представленная народной фантазией как волшебные предметы, не может использоваться до того момента, пока герой не осознает и утвердит свои благие цели.

В структуре мифа о герое (героине), или мономифе, современные исследователи обычно выделяют три стадии: исход – инициация – возвращение (приглашение к путешествию, вызов – различные приключения, борьба с противником – победа – обретение пленницы (анимы) или пленника (анимуса) и сокровища – возвращение в качестве правящих супругов), которая передает, посредством образов, картину становления полноценной психической жизни человека. Обретение анимы или анимуса обозначает восстановление целостности собственной личности, освобождение личности от власти бессознательного, способность к контролю над собой, завладение собственными сексуальными стремлениями. Центральным же элементом стадии инициации является битва с тенью-злом, которая может состояться многообразно, в зависимости от преобладающего на данный момент содержания архетипа в индивидуальной психике.

Согласно К-Г. Юнгу, архетип тени питает неполноценность человеческой психики, которая должна быть преодолена: в форме образа явлена как проблема для личного бессознательного (например, в сновидениях), в форме проекции негативных черт – проблема личного и коллективного бессознательного. Проекция тени возникает в том случае, если она не была интегрирована, а в психике неизменными сохранились негативные ощущения и чувства, которые не могли быть ассимилированы незрелой психикой ребенка (или неподготовленной психикой взрослого)13 . Для каждого человека тень – скрытый аспект самосознания, игнорируемый эго/персоной14 ; но отражающий актуальную задачу для дальнейшего развития.