Первофантазии, первофантазмы; primal phantasies

Первофантазии, первофантазмы

Нем.: Urphantasien. — Франц.: fantasmes originaires. — Англ.: primal phantasies. —Исп.: protofantasias. — Итал.: fantasmi (или fantasie) originari(e), primari(e). —Португ.: protofantasias, или fantasias primitivas, или originarias.

• Типичные фантастические структуры (внутриутробная жизнь, первосцена, кастрация, соблазнение), которые, с точки зрения психоанализа, организуют всю жизнь воображения независимо от личного опыта субъектов; универсальность этих фантазий объясняется, по Фрейду, тем фактом, что они образуют филогенетически передаваемое наследие.

• Термин Urphantasien появился у Фрейда в 1915 г.: "Я называю такие фантазии — половой акт между родителями, соблазнение, кастрацию и пр. — первофантазиями" (1). Эти первофантазии встречаются очень часто, хотя указать в каждом конкретном случае на события, действительно пережитые индивидом, невозможно. Следовательно, считает Фрейд, лишь филогенетическое объяснение может раскрыть их право на реальность, показывая, например, что кастрация действительно осуществлялась отцом в незапамятном прошлом человечества. "Возможно, что все фантазии, о которых нам ныне рассказывают при анализе [...], некогда, в первоначальный период существования человеческой семьи, были реальностью, что фантазии ребенка лишь заполняют пробелы в индивидуальной истине посредством доисторической истины" (2). Иначе говоря, то, что в предыстории было фактической реальностью, превратилось в психическую реальность*.

Понять, что именно Фрейд имеет в виду под первофантазиями, нелегко, если рассматривать их в отдельности: это понятие возникло в результате долгих споров о тех изначальных факторах, которые психоанализ должен выявить в истоках невроза и шире — в фантазиях каждого индивида.

Поначалу Фрейд принялся искать реальные архаические события, способные стать конечным обоснованием невротических симптомов. Те реальные травмирующие события, память о которых подвергалась обработке и маскировалась фантазиями, он называл “первосценами” (Urszenen). Одна из этих сцен предстала в психоализе как "первосцена" (Urszene): это зрелище родительского коитуса, при котором как бы присутствовал ребенок (см.: Первосцена).  Обратим внимание на то, что эти изначальные события называются именно сценами: Фрейд сразу же попытался выявить среди них определенное число типичных сценариев (3).

Здесь не место прослеживать всю линию развития фрейдовской мысли, устремившейся от реалистической концепции "первосцен" к понятию "первофантазии": одновременно с этим происходила разработка фантазирования как психоаналитического понятия.  Было бы упрощением полагать, будто Фрейд просто-напросто отказался от своей первой концепции, объяснявшей происхождение неврозов детскими травмами, в пользу теории, где фантазия — предшественница симптома — не свидетельствует ни о какой другой реальности, кроме воображаемой жизни влечений, главные тенденции которой биологически предопределены. С самого начала психоанализ наделяет мир фантазий внутренней связностью, упорядоченностью и действенностью, и все эти смыслы присутствуют в понятии "психическая реальность".

В 1907—1909 гг. Фрейд много работал над проблемой фантазии и в полной мере осознал его бессознательную действенность. Стало ясно, например, что именно фантазии лежат в основе истерических приступов, которые, в свою очередь, выступают как их символическое выражение. Фрейд стремился выявить типические последовательности событий, воображаемые сценарии (семейный роман*) или теоретические конструкции (детские сексуальные теории), посредством которых невротик, а быть может и "любое человеческое дитя", стремится разгадать главные загадки своего существования.

Заслуживает внимания тот факт, что полное признание фантазии независимой, доступной исследованию, внутренне связной реальностью не закрыло от Фрейда проблемы происхождения такой фантазии. Самым ярким подтверждением этого стал анализ "Человека с волками". Здесь Фрейд стремился восстановить реальность зрелища родительского коитуса во всех его мельчайших подробностях. И когда его рассуждения были поколеблены Юнгом, считавшим подобные сцены лишь ретроспективными фантазиями взрослого человека, Фрейд тем не менее настаивал, что в восприятии ребенка было нечто такое, что предопределило именно такой путь фантазирования, а главное —ввел само понятие первофантазии. В этом понятии воссоединились два требования: первое —выявить то, что можно было бы назвать краеугольным камнем события (причем, если окажется, что это событие из-за множества последующих отражений и преломлений потеряло в истории индивида четкость, нужно будет подняться выше к истокам истории человеческого рода), второе — обосновать структуру фантазии чем-то отличным от этого события. Иногда эти требования приводили Фрейда мысли о том, что досубъектные структуры важнее индивидуального опыта: "Когда опыт не укладывается в унаследованную схему, воображение его перекраивает [...]. Но как раз такие случаи и убеждают нас в независимом существовании этой схемы. Нередко мы видим, как схема одерживает верх над индивидуальным опытом: например, нашем случае [Человек с волками] отец мальчика воплощает угрозу кастрации и утраты детской сексуальности, несмотря на то, что в других отношениях перед нами здесь Эдипов комплекс наизнанку. Противоречия между опытом и схемой дают огромный материал, связанный с детскими конфликтами" (4).

При рассмотрении тем, связанных с первофантазиями (первосцена*, кастрация*, соблазнение*), нас поражает их общий признак — все они связаны с первоначалами. Подобно коллективным мифам, они призваны дать общее представление, а также "решение" главных проблем, стоящих перед ребенком. Какая бы реальность ни возникала перед субъектом, требуя объяснения или "теории", эти фантазии драматизируют ее, доводят ее до изначального момента, до исходной точки истории. Так, в "первосцене" образно представлено возникновение субъекта, в фантазии соблазнения — возникновение сексуальности, в фантазии кастрации — происхождение различий между полами.

Заметим, наконец, что понятие первофантазии занимает центральное место в психоаналитическом опыте и теории. Какие бы сомнения ни вызывала у нас теория генетического наследования фантазий, по-видимому (а), нет оснований отвергать мысль о существовании особых структур, не сводимых к случайностям индивидуального опыта.

а) В статье "Первофантазм, фантазм первоначала, первоначало фантазма" мы предложили (5) свое истолкование фрейдовского понятия первофантазии. Необходимо сопоставить всеобщность этих структур со всеобщностью Эдипова комплекса в его фрейдовском понимании: "Содержание сексуальной жизни ребенка определяется преобладанием автоэротических сексуальных побуждений, следами объектной любви и построением того, что можно было бы назвать ядерным комплексом невроза […]. Единообразное содержание сексуальной жизни детей и устойчивость тех тенденций, которые впоследствии ее изменяют, позволяют объяснить постоянство детских фантазий независимо от роли реального жизненного опыта. Для ядерного комплекса детских фантазий характерно представление об отце как сексуальном противнике, вторгающемся в автоэротическую сексуальную деятельность, причем реальность в немалой степени подтверждает это представление" (6).

(1) Freud (S.). Mitteilung eines der psychoanalytischen Theorie widersprechenden Falles von Paranoia, 1915. G.W, X, 242; S.E, XIV, 269; франц., 8.

 (2) Freud (S.). Vorlesungen zur Einfuhrung in die Psychoanalyse, 1915—1917. G.W., XI,386; S.E., XVI, 371; франц., 399.

 (3) Cf. Freud (S.). Aus den Anfangen der Psychoanalyse, Manuscript M, 1897. Нем., 215-219; англ., 202—205; франц., 179—182.

(4) Freud (S.). Aus der Geschichte einer infantilen Neurose, 1918. G.W., XII, 155; S.E., XVII, 119—120; франц., 48-49.

(5) Cf. Laplanche (J.)  и Pontalis (J.-B.). In: Les Temps modernes, 1964, n. 215, p.1833-1868.

(6) Freud (S.).  Bemerkungen uber einen Fall von Zwangsneurose, 1909. G.W., VII, 428, n.; S.E., X, 207—208, n.; франц., 234 n.

Лапланш Ж., Понталис Ж.-Б.  Словарь по психоанализу