Либидо. Связь между либидо и страхом.

     Инстинкт жизни (Эрос) и инстинкт смерти (Танатос).
     Первоначально для описания влечений Фрейд взял представления древних о голоде и любви. Соответственно этим представлениям он выделил влечения к самосохранению (влечениями Я) и сексуальные влечения (либидозные) (то, что сопряжено с сохранением человеческого рода).
     Нарциссизм, характеризует обращение сексуального влечения не только на объект, но и на собственное Я. Исходя из этого, Ф. ввел понятия объектного и нарциссического либидо. Сексуальные влечения стали рассматриваться в плане объектного либидо, а влечения к самосохранению — как Я-либидо, или любовь к самому себе. В 20-е годы «По ту сторону принципа удовольствия» Фрейд соотнес сексуальные влечения с влечением к жизни (Эрос), а влечения Я — с влечением к смерти (Танатос).
     Влечение — это бессознательное стремление человека к удовлетворению своих потребностей («Три очерка по теории сексуальности» (1905)). Ф. проводил различие между инстинктом (Instinkt) и влечением (Trieb).
     Инстинкт - биологически наследуемое животное поведение,
     Влечение - психическое представительство соматического источника раздражения.
     Изначально, в состоянии нарциссизма, оба вида энергии слиты воедино, и только с наступлением привязанности к объектам является возможность отделить сексуальную энергию в виде либидо от энергии влечений «Я». Человек имеет первоначально два сексуальных объекта: самого себя и воспитывающую его женщину, и при этом допускаем у каждого человека первичный нарциссизм, который иногда может занять доминирующее положение при выборе объекта».
     Высшей фазой развития «объект-либидо» кажется состояние влюбленности, есть отказ от собственной личности вследствие привязанности к объекту и противоположность которого составляет крайняя форма проявления «Я-либидо» выраженное в фантазии (или внутреннем восприятие) параноика о гибели мира. Чем больше расходуется и изживается «объект-либидо», тем бедней переживаниями становится «Я-либидо», и наоборот.
     Исходя из этого, Фрейд ввел понятия объектного и нарциссического либидо. Ранее выдвинутые им сексуальные влечения стали рассматриваться в плане объектного либидо, а влечения к самосохранению — как Я-либидо, или любовь к самому себе.      20-е годы (работа «По ту сторону принципа удовольствия») Фрейд соотнес сексуальные влечения с влечением к жизни, а влечения Я — с влечением к смерти. Тем самым он сформулировал и выдвинул концепцию, согласно которой у человека проявляются два главных влечения — влечение к жизни (Эрос) и влечение к смерти (Танатос). Сточки зрения Эмпедокла, в мире происходит постоянная борьба между двумя силами — любовью и враждой, что в понимании Фрейда соответствует таким первичным влечениям, как эрос и деструкция.
     В своих работах Фрейд предпочитал писать об инстинкте смерти. Понятие Танатоса было введено в психоаналитическую литературу В. Штекелем, который одним из первых обратил внимание на символику смерти в сновидениях и фантазиях пациентов.
     Фрейд, в «Толковании сновидений», обратил внимание на наивные представления детей отраженные в сновидениях, и высказал соображение, согласно которому «страх смерти» чужд ребенку. «Ребенку, — писал Фрейд, — не знакомы ужасы тления, могильного холода, бесконечного «ничто» и всего того, что связывается со словом «смерть» в представлении взрослого и что имеется налицо во всех мифах о потустороннем мире».
     Фрейд писал, что с ограничением сексуального удовлетворения «у народов наступает обыкновенно увеличение страха жизни и боязнь смерти». В работе «Мотив выбора ларца» (1913) он рассматривал немоту в качестве символа смерти и подчеркивал то обстоятельство, что немоту человека можно воспринимать «как олицетворение самой смерти, как богиню смерти».
     В докладе «Мы и смерть» Фрейд подчеркнул, что психоанализ взял на себя смелость выступить с утверждением, согласно которому каждый из нас в глубине души не верит в собственную смерть.
     Как было отмечено Юнгом в работе «Либидо, его метаморфозы и символы» (1912), страх невротика перед эротическими влечениями может привести к тому, что он не захочет участвовать в битве за жизнь. Различного рода фантазии о смерти, сопровождающиеся отказом от эротических желаний. «Любовь, — замечал Юнг, — подымает человека не только над самим собою, но также над границами его смертности и земнородности ввысь к божественности, и в то же время, как она подымает его, она и уничтожает его».
     Сабина Шпильрейн написала статью «Деструкция как причина становления» (1912), в которой выразила свое представление о присущем человеку деструктивном начале. Выступила с сообщением «О трансформации», где, ссылаясь на русского биолога И. Мечникова, говорившего об «инстинкте смерти», в скрытом состоянии гнездившемся «в глубине человеческой природы». Фрейд сделал несколько возражений по поводу увлечения Шпильрейн биологическими концепциями, отметил исследовательские способности молодой девушки, но в то же время подчеркнул, что рассмотренное ею деструктивное желание не может быть им принято, так как оно ему «не по вкусу». Однако спустя несколько лет он не только назвал ее статью о деструкции как причине становления богатой по содержанию и глубокой по мыслям работой, но и, по сути дела, в какой-то степени воспроизвел некоторые ее аргументы. Это нашло отражение в его книге «По ту сторону принципа удовольствия», в которой он дал обоснование идеи о влечении к смерти. Шпильрейн писала о том, что сексуальный символ во сне, как и в мифологии, имеет значение бога, «приносящего жизнь и смерть». Она продемонстрировала наличие деструктивных составляющих в сексуальности. Одно из заключений, к которому пришла Шпильрейн, звучало следующим образом: «Смерть сама по себе ужасна, смерть на службе сексуального инстинкта, то есть как его разрушающая составляющая, ведущая к становлению, приносит благо».
     Ницше в саге о русском князе Олеге, где смерть любимого коня оборачивается смертью князя, погибшего от укуса змеи, выползшей из черепа коня (змея — символ сексуального вожделения, обернувшегося против князя Олега).
     Принцип удовольствия. Получение удовольствия или устранение неудовольствия сопровождается уменьшением напряжения энергетического потенциала.
     В основе метапсихологии как общей психоаналитической теории лежат три точки зрения:
     Топическая (по месту расположения), динамическая (переход из одной системы в другую) и экономическая (количественное изменение возбуждения).
     Вытеснение формирует расщепление субъекта, что ведёт к внутрипсихическим конфликтам, которые в свою очередь являются источником невротического неудовольствия (внутреннего напряжения) или внешнего восприятия, порождающего неприятные ожидания, признаваемые в качестве грозящих ему опасностей.
     Я может испытывать три рода страха, по мнению Фрейда: реальный страх перед внешней реальной опасностью; инстинкт самосохранения; страх выходящий за рамки обычной реакции на опасность, состоящий из аффекта страха и защитного действия, нельзя назвать целесообразным. страху совести перед Сверх-Я, невротический страх перед силой страстей в Оно; субъективное состояние боязливое ожидание сопровождаемое аффектом страха и готовое привязаться к любому подходящему содержанию восприятия. Невроз страха – крайняя степень выражения невротического страха. Истерия страха – парализующий ужас (разновидность фобии).
     В лекциях по введению в психоанализ Фрейд предлагает разделить три понятия:
     Страх - «определенное состояние ожидания опасности и приготовление к последней, если она даже и неизвестна». Не предполагает наличие объекта.
     Боязнь — «предполагает определенный объект, которого боятся».
     Испуг — «состояние, возникающее при опасности, когда субъект оказывается к ней неподготовленным».
     Три статьи Фрейда (1895), в которых рассмотрел специфику невроза страха и фобий:
     1. «Об основании для отделения определенного симптомокомплекса от неврастении в качестве «невроза страха»;
     2. «Навязчивости и фобии. Их психические механизмы и этиология»;
     3. «Критика «невроза страха».
     Сновидение Фрейда которое иллюстрирует связь между сексуальностью и страхом приснившееся ему в возрасте семи-восьми лет и проинтерпретированное им тридцать лет спустя. Ему приснилась любимая мать со спокойным, застывшим выражением лица. Ее внесли в комнату и положили на постель два или три существа с птичьими клювами. Маленький Фрейд проснулся со слезами и криком, разбудил своих родителей и успокоился только тогда, когда увидел лицо матери. В процессе интерпретации своего сновидения он выяснил, что длинные существа с птичьими клювами были заимствованы им из иллюстраций к библии в издании Филиппсона, той книги, которую он читал в детстве. На память ему пришло также воспоминание об одном мальчике, Филиппе, с которым он играл на лужайке возле дома и от которого впервые услыхал вульгарное слово, обозначающее половой акт и характеризующееся аналогией с ястребиными головами. Толкование вторичной обработки сновидения говорило о том, что во сне маленький Фрейд испугался, что мать умирает. Проснувшись в страхе, он затем увидел лицо матери, понял, что она не умерла, и успокоился. Однако это вторичное толкование сновидения имело место под воздействием страха. С точки зрения Фрейда, он боялся не потому, что ему приснилось, будто мать умерла. Вторичное истолкование возникло потому, что он уже находился под влиянием страха. В действительности же страх относился к смутному сексуальному чувству, нашедшему выражение в зрительном содержании сновидения.

Страх соответствует вытесненному эротическому.

Фрейд

     «Из истории одного детского невроза» (1918), Фрейда. случай Сергея Панкеева (случай Человека-Волка). Когда ему попадалась на глаза книга сказок «Красная шапочка» и «Волк и семеро козлят», в которой было изображение волка, он испытывал страх и начинал исступленно кричать (фобия животных). Страх и отвращение у него вызывали также жуки, гусеницы, лошади. Сон о белых волках на ореховом дереве. Пациент испугался, что они съедят его, и после пробуждения у него возникло сильное чувство страха. Волк является заместителем отца, в кошмарном сне мальчика проявился «страх перед отцом, который с того времени обладал во всей его жизни». Форма проявления страха, боязнь быть съеденным волком, была регрессивным превращением желания такого общения с отцом, при котором он, подобно матери, мог бы получить соответствующее удовлетворение, как это он воспринял при сцене близости между родителями, свидетелем чего однажды стал. Причем для понимания возникновения страха не имеет значение, соотносилась ли подобная сцена с фантазией ребенка или с его реальным переживанием. Пассивная установка к отцу, связанная с сексуальной целью, оказалась вытесненной и ее место занял страх перед отцом, как кастрирующим, в форме фобии волка.
     Боязнь инцеста у дикарей представляет собой типичную инфантильную черту и имеет удивительное сходство с душевной жизнью невротиков.
     Например, у одних племен по достижению определенного возраста мальчик оставляет материнский дом и переселяется в «клубный дом», у других — отец не может оставаться наедине с дочерью в доме, у третьих — если брат и сестра невзначай встретились друг с другом, то она прячется в кусты, а он проходит мимо, не поворачивая головы, у четвертых — в наказание за инцест с сестрой полагается смерть через повешение.
     Требование влечения часто становится внутренней опасностью именно потому, что его удовлетворение может привести к внешней опасности.
     Воспоминания Фрейда об экзамене акушерок. Вместе с другими молодыми врачами он сидел за обеденным столом в ресторане и слушал рассказ ассистента акушерской клиники об истории, происшедшей на экзамене акушерок. Одну из кандидаток спросили, почему при родах в отходящей жидкости обнаруживаются подчас экскременты. Не задумываясь, она ответила, что это происходит вследствие испытываемого ребенком страха. Ее осмеяли и, кажется, она не сдала экзамен. Молодые врачи тоже посмеялись над рассказанным эпизодом. Фрейду же этот эпизод не показался смешным. В глубине души он встал на сторону кандидатки в акушеры, поскольку в то время начал догадываться, что каким-то чутьем она обнаружила важную связь между актом рождения и страхом новорожденного ребенка.
     Позднее Фрейда не оставляла мысль о том, что болезненное переживание рождения, связанное с удушьем младенца и, соответственно, со смертельной опасностью для него, является прототипом последующих проявлений страха человека.
     В понимании Ранка, первоначальный страх связан с фактом рождения ребенка.